ставки онлайн Братья Кличко — Разные Судьбы?

[Азазелло 1 106]

Братья Кличко — Владимир Кличко и Виталий Кличко нынче в большой моде. Многократные чемпионы мира среди профессионалов… интерес к ним никогда не снижался. Эта беседа состоялась со старшим Кличко — Виталием в 2004 году, интересно вспомнить о тех братьях Кличко и нынешних, сравнить… Небольшое пояснение: то, что вы прочтете — плод нескольких встреч со старшим братом, интервью эксклюзивных и того, что он говорил на пресс-конференциях.

— На протяжении многих лет вы и Владимир в общем-то шли по восходящей. При этом младшего считали более талантливым...

— Так оно и есть, Владимир подвижнее меня и техничнее, он получил хорошую школу классического бокса.

— Да, и он первым сделал большой шаг, выиграв в Атланте золотую олимпийскую медаль. Но сейчас, после победы над Корри Сандерсом, вы № 1 в ряду лучших супертяжеловесов мира, тогда как Владимир Кличко после жуткого боя с Брюстером упал в пропасть. Поэтому сейчас вас уже трудно воспринимать как нечто целое.

— То, что произошло, никак не повлияло на наши братские отношения, в этом все было и будет незыблемым. Мы и в самые ранние лета не ссорились по-крупному, не поднимали, упаси Бог, друг на друга руку.

— Все так бесконфликтно? Скажем, не случилось так, что братья Кличко влюбились в одну девушку.

— В пору этого моего интереса Володя еще был отроком, у него составилась своя компания, свои интересы. Но он всегда прислушивается к моим советам, другое дело — иногда все же поступает по-своему. Это касается и житейских ситуаций, и проблем в тренировочном зале, на ринге.

— Вы предостерегали Владимира от чего-либо опасного накануне его боя с Корри Сандерсом, который стал первой драмой для вашего брата?

— Это был единственный случай, когда я не принимал участие в последней части подготовки брата к бою. У меня родилась дочь и я улетел в Штаты, а вернулся в самый канун матча с австралийцем.

— У вас были опасения, что эта встреча завершится для Владимира тяжелым поражением?

— Если честно, то больших опасений не было. Смущало лишь то, что в тот период Владимир занимался общественной работой, принимал участие во всяких там шоу.

— Он что, недооценил Корри Сандерса?

— Мы все недооценили его. Какая у этого бура была репутация? Глубоко возрастной боец, тогда ему за 36 годков перевалило. По классу — вроде бы типичный работяга-середнячок. По стилю — корявый, с ограниченным набором приемов. А на самом деле это страшный противник — со своими вроде бы неправильными, но непредсказуемыми действиями, с идеальной нервной системой и потрясающим ударом, так разве лишь Туа бьет. К матчу с Сандерсом, сами понимаете, я готовился исключительно тщательно. Выжал все из видеозаписей, особенно из его боя с Владимиром. А когда встал против него, то уже в первом раунде понял, какое меня испытание ждет. И все равно схватил несколько ударов, любой из которых, будь Корри на какие-то микроны точнее, свалил бы меня, и свалил безнадежно.

— И все же было видно, что он слабеет от раунда к раунду.

— Да, годы отняли у Сандерса выносливость, но, по моему убеждению, только ее. В остальном он дозрел и окончательно раскрылся именно в преклонном для бокса возрасте, это странно, но это так. В Корри Сандерсе вообще много странного.

— После боя и вы очень тяжело дышали, говорили через силу.

— А вы представьте, что я пережил перед этой встречей и непосредственно на ринге! Я же понимал, что второе поражение от Сандерса поставит крест над братьями Кличко. Было огромное нервное напряжение. Из-за этого и бой зрелищно сложился не очень, концентрация внимания в какие-то моменты стала переливаться в мышечную скованность. Я же понимаю, что всего один серьезный просмотр, и все — омут. И когда я в ранних раундах хватанул от Сандерса два-три удара, то не побежал на него отдавать долги, как это сделал Владимир, что и стало его роковойошибкой. Больше скажу. Если бы я, а не Владимир первым дрался с Корри Сандерсом, то, вполне допускаю, мне бы лежать на полу. Потому что в этом варианте я не ощущал бы всю меру опасности исходящую от Сандерса, не вызвал бы в себе запредельную, не преувеличиваю, концентрацию внимания. А так я тянул свою линию, ждал до верного. Ну и получилось.

— А как нынче обстоит с общественной работой — не отвлекает?

— Знаете, это непростая тема для нас. Мешают ли нам всякого рода встречи, тусовки? Да, мешают. Но ведь мы в чем-то уже не принадлежим себе, должны удовлетворять интерес к себе даже совершенно незнакомых людей. Как без этого? В последнее время мы с братом выстроили достаточно жесткую схему отношений ко всему тому, что не имеет прямой связи с тренировками и выступлениями. Скажем, за месяц до боя решительно отказываемся от любых мероприятий, не исключая, извините, и встреч с журналистами. В этот период ничто не должно нас отвлекать от подготовки.

— Одно время ходили слухи, что в отдаленном будущем вы намерены выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Украины.

— У нас много интересных проектов. Но ко всему этому надо относиться серьезно и ответственно, для начала нелишне здраво оценить свои возможности. Без этого твоя деятельность, особенно деятельность на политическом поприще принесет большие беды тебе и окружающим. На сегодня я и мой брат — профессиональные боксеры, этим и заняты. А как оно сложится дальше, известно одному Богу. Во всяком случае, я какие-то грандиозные планы не ставлю, это выглядело бы маниловщиной.

— А как в принципе вы относитесь к попыткам некоторых знаменитых спортсменов проявить себя в большом бизнесе или в большой политике?

— В этом нет ничего плохого. Но опять же — есть ли у тебя для этого жизненный и профессиональный опыт, склонность к новой деятельности, образование в конце концов? Иногда известного, тем более великого спортсмена усаживают в кресло с громадными обязанностями и ответственностью и ждут от него больших свершений. Тут, конечно, магия имени сказывается. Но он был великим и знающим в своем виде спорта, тогда как в остальном, в том же, скажем, бизнесе, он еще сущий ребенок. Такие эксперименты в большинстве случаев заканчиваются плачевно и это вполне логично.

— Нечто подобное, кстати, произошло с Александром Карелиным. Умный, прекрасно эрудированный, честный, он попытался соединить несоединимое. И как только он проиграл Олимпиаду, первыми от него отошли дяди, которые и привели его в политику. Не знаю, уж как оно будет позднее, но сейчас это очевидно.

— Все, что я знаю о Карелине, характеризует его как великого спортсмена и человека с большой буквы. И как раз он мог реализоваться на стезе политика. Но идти в нее ему надо было после завершения спортивной карьеры.

— Сейчас вы живете в Америке. Эта жизнь отличается от жизни в Германии?

— Чем-то принципиальным не отличается. Жизнь в преуспевающих странах в общем-то нивелирована. Сервис, условия работы и оплаты, система отдыха и развлечений, система отношений — все это продумано, отлажено и рационально.

— Ну, а языковая проблема?

— С этим знаете, где у нас самые большие сложности?

— Наверное, в Штатах. Вы же недавно переехали.

— Ничего подобного. Труднее всего, не удивляйтесь, на Украине. В детстве и позднее мы изъяснялись только на русском, на "мове" у нас тогда никто не говорил. А когда теперь мы приезжаем на родину и нас приглашают на какое-либо официальное мероприятие, особенно на TV, то иной раз чуть не умоляют — ну, скажите хотя бы несколько слов по-украински. Отвечаю, что уж лучше мы будем говорить на хорошем русском, чем коверкать украинский язык.

— Значит, в Штатах с этим полегче?

— Да, в большинстве своем американцы вполне терпимы к тому, как ты говоришь. Они будут с улыбкой выслушивать любую абракадабру и пытаться понять вас и помочь. Это же страна эмигрантов, и они сочувствуют вашей языковой беспомощности, как в свое время сочувствовали им или их родителям. Немцы в этом отношении остаются педантами. Если они слышат, что твое произношение хромает, они тут же поправят тебя. Когда я и брат приехали в Германию, то не знали и слова. Так что нам пришлось очень хорошо потрудиться при изучении немецкого языка.

— В свое время, помню, промелькнуло сообщение, что вы с братом побывали в гостях у Макса Шмеллинга. Вы изъяснялись с ним без переводчика?

— Да, и эта встреча произвела на меня сильное впечатление.

— Читателю надо объяснить, что в 1938 году он два раза дрался с великим Джо Луисом: первый матч Шмеллинг выиграл нокаутом, во втором сам был нокаутирован. Эти бои по сей день признаны одними из величайших событий минувшего столетия.

— Их противостояние возвели до некоего абсолюта, поскольку Джо Луис как бы олицетворял свободный мир, а Макс Шмеллинг фашистскую диктатуру, хотя на самом деле он был боксером и не более того. После ухода из бокса не очень практичный Джо Луис стал нищим. Узнав об этом, Шмеллинг регулярно переводил ему деньги, причем всегда анонимно. Меня это потрясло. Когда мы встретились, Шмеллингу было 98 лет, представляете? А он еще занимался делами местного клуба бокса, каждый день работал в офисе и даже консультировал боксеров. У него глубокий, ясный ум, он легко вспоминал мельчайшие детали, был в курсе всех последних событий в мире. Под конец там такой произошел эпизод. Мы поблагодарили его за встречу, и я поднялся с кресла, опираясь на подлокотники. Шмеллинг заметил это и бодро, в одно движение, встал со своего кресла с протянутыми ко мне руками для прощального рукопожатия. Мы взглянули друг на друга и расхохотались.

— А какие, кстати, у вас показатели в ОФП. Скажем, в беге, в толчке штанги?

— В юные года пробегал 100 метров за 12,00, как сейчас — не знаю, это не мое упражнение. А толкаю порядка 100 кг, но и штангой не увлекаюсь, стремлюсь развивать ударную, быструю силу.

— В этом раскладе Костя Цзю, похоже, превзойдет вас на помосте, он толкает 120 кг, а Леннокс Льюис, к слову сказать, поднимает столько же и пробегает "сотку" за 10,9.

— Меня это не обескураживает. Это так — я не самый быстрый тяжеловес, больше готов сказать — и стиль у меня довольно корявый, ведь начинал я в кикбоксинге, а там другая школа. Но именно соперники после боя говорят, что я один из самых неудобных, у меня постоянное, тяжелое давление.

— И Леннокс Льюис сказал?

— Нет, не сказал. Но его отказ дать мне реванш, а это еще означало и отказ от всех титулов, косвенно свидетельствует о том, что Леннокс понял — второй наш матч будет для него более трудным.

— Должен сказать, что когда бой остановили, то на вас было страшно смотреть не только из-за рассечения. Вы были — сама ярость.

— Еще бы, он же шел на поражения и я знал, как дожать его. И тут бой остановили! Началась кутерьма. Льюис закричал: "Посмотрите на его лицо, в следующий раз я разобью ему другую сторону, и еще больше!" Тут и я завопил: "Да ты проиграл бой, тебе отдали мою победу!" Это же ему стали кричать и мои болельщики, а он свое: "Посмотрите на его лицо..." В эти минуты оба мы, конечно, малость не в себе были.

— А что за господин явно славянского облика то и дело после боя проникает на ринг и тужится вас поднять?

— Это Сан Саныч Омельченко, мэр Киева, наш отчаянный болельщик.

— А вне ринга у вас какие с Льюисом отношения?

— Вполне нормальные, пожалуй, и дружелюбные. Мы понимаем, что такая уж у нас профессия, что должны бить друг друга. Да я вообще ни к кому ненависти не испытываю. Другое дело, что с одним лишь вежливо здороваешься, а к кому-то испытываешь симпатии, готов побеседовать за чашкой кофе. Кстати, сразу после боя я с Льюисом встретился в его гостиничном номере, он пригласил. Я ждал разговора о втором матче, а он стал спрашивать — уходить ли ему из бокса или остаться и как бы я на его месте поступил. Я сказал, что — да, он очень многого достиг, он великий, но должен дать публике возможность убедиться в его непобедимости, а мне хорошо заработать. Хитрил я, но мне действительно очень хотелось еще раз выйти против Льюиса.

— Вы на самом деле уверены в благоприятном результате?

— Поймите, это не самонадеянность, я реально оцениваю ситуацию и свои возможности. Мало кто об том знает, но имел всего десять дней на подготовку к матчу с Льюисом. Он должен был драться с другим противником, но у них что-то не сложилось на переговорах и Льюис послал вызов мне. И хотя я был несколько в разобранном состоянии, я не только мгновенно дал согласие, но и выразил Ленноксу благодарность за предпочтение моей персоны. Я же понимал, что если буду тянуть или капризничать, то другой возможности встретиться с ним у меня не будет. А сам бой дал мне больше, нежели Льюису, в этом я тоже уверен. Поэтому в матче-реванше я бы многое изменил: и в подготовке, и в тактике, и в действиях.

— А как вы оцениваете его, как боксера?

— Это, конечно же, громадная фигура, чемпион чемпионов. Мое личное мнение такое, что драться с ним с хорошими шансами мог бы только Майк Тайсон, в свои, разумеется, лучшие годы. Даже Мухаммед Али, пожалуй, проиграл бы Льюису. У Али были самые легкие в мире ноги, было больше движения, артистичной игры, но он много лишнего делал на ринге. А Льюис очень рационален, к тому же неизмеримо сильнее физически.

— Но как раз в последние годы все чаще говорят о том, что в самой тяжелой категории не видно боксеров класса Формена, Фрейзера и, конечно, Али.

— Но ведь еще не ушел Тайсон, хотя его лучшие годы уже позади. Я не исключаю возвращения на ринг и Леннокса Льюиса, есть Туа, страшный нокаутер. И все же — да, хотя и частично, я готов согласиться, что сегодня в нашей категории нет исключительных фигур. Зато вот-вот войдут в силу очень сильные, но еще не раскрученные боксеры.

— А себя и брата — братьев Кличко, вы причисляете к этому ряду?

— Да, конечно. А для чего, собственно, мы живем в боксе?

— А с Али, кстати, вам доводилось встречаться?

— Встречался, и не раз. Как-то я взял с собой сына, тогда еще совсем маленького, и попросил Али сфотографироваться с ним. Но Егор испугался и заревел, хотя Али приветливо улыбался. Я объяснил, что этот дядя — знаменитый боксер, но немного болен. Сейчас Егор гордится этой фотографией, они там в обнимку.

— У вас много записей его боев?

— У меня все его записи, и их должен иметь любой боксер, это прекрасная школа. Али, конечно же, великая фигура в боксе, фантастическая. Но он, я так думаю, не уловил грань времени, у которой надо было остановиться и уйти из бокса. Это и аукнулось ему страшной болезнью.

— Тогда уж что-нибудь и о Тайсоне расскажите.

— Не так давно видел его в Нью-Йорке, он там давал пресс-конференцию. Спрашиваю: мол, когда выйдешь против меня на ринг? "Да хоть завтра. Сейчас я такой бедный, что за любой гонорар готов драться, за любую подержанную машину". Шутил, конечно. Но сейчас дела у Тайсона на самом деле далеко не лучшие.

— А вы, кстати, каким маркам автомобиля отдаете предпочтение?

— Она большой должна быть, под мои габариты.

— Вы с братом не только люди музыкальные, вы еще фокусами интересуетесь, шахматами.

— Да, фокусами мы занимаемся серьезно. Демонстрировали свое умение самому Копперфильду, когда он приезжал в Гамбург. Мы встретились и я сказал: "У тебя, Дэвид, масштабное шоу, огромный реквизит. А вот можешь ты прямо здесь, за столом, что-нибудь показать с вилкой, стаканом или спичками?" Выяснилось — не может. А мы это делаем, и показали ему кое-что... Хорошо подурачились в тот вечер, он очень симпатичный человек.

— Ну, а шахматы?

— Первым я научился играть, потом Владимир — в 11 лет. Сейчас мы члены знаменитого шахматного клуба в Гамбурге, если не ошибаюсь, самого старого в Европе. Раньше мы часто встречались с Каспаровым, сейчас судьба развела нас. Как-то играл с ним, я сдался на 22-м ходу. Он спрашивает, как этот результат перевести на боксерский поединок? Стали думать, потом я говорю: "Считай, Гарри, что ты продержался против меня шесть раундов". Он даже просиял.

— Одним словом, Виталий, вы идеально олицетворяете понятие американцев "человек, который сделал себя сам".

— Мы еще на пути к этому, мы еще не сделали себя окончательно. Особенно брат.

— Это вы очень хорошо сказали. Спасибо, вы были искренни и интересны.

"Братья Кличко". И. Масленников